Энгельберт Хампердинк: «Дворцы не нужны»
Когда-то давно его песни теснили с верхних строчек хит-парадов самих «Битлов», а знаменитые бакенбарды позаимствовал для своего образа Элвис Пресли. На его счету несколько десятков «платиновых» и «золотых» дисков, и, несмотря на труднопроизносимое имя — Энгельберт Хампердинк, 74-летнего певца знают, помнят и ждут в любой стране мира.
Знал ли Арнольд Джордж Дорси, английский паренек, только вернувшийся из армии и пытающийся найти работу, что в будущем его ждут премии, «золотые» диски, дворцы в Лас-Вегасе и «Роллс-Ройсы» в гараже?
Даже и мечтать не мог. Каждый вечер выходил он на сцену паба в своем родном заштатном городишке Лестер и пел для двух десятков подвыпивших работяг, уставившихся в свои пивные кружки и знать не хотевших никакого Арни, пусть даже голос у него и вправду хорош. «А ты неплохо поешь, хочешь, я буду твоим менеджером?» — сказал однажды Арнольду хозяин заведения, где тот выступал. За ним появился другой менеджер, третий — помогало мало. Арнольд днями напролет не сводил глаз с телефона в надежде на то, что сейчас кто-нибудь позвонит и предложит ему контракт. Но никто не звонил, денег не было, и мир совершенно не хотел падать к ногам молодого человека. «В то время я был настолько беден, что даже спал в автоматических туалетах, — вспоминал потом певец.
— Очень удобно: опускаешь пенни, дверь открывается — и вот у тебя уже крыша над головой и ты в безопасности». Так продолжалось до тех пор, пока Арнольд Дорси не встретил Гордона Миллза, менеджера, который в то время работал с самим Томом Джонсом и сделал того суперзвездой. «Знаешь, кто такой Энгельберт Хумпердинк?» — огорошил его однажды Гордон. «Понятия не имею». — «Это ты!» — ответил менеджер и объяснил, что, раз Арнольд Дорси никого не интересует, надо поменять ему имя. Так певец приобрел свой пышный псевдоним. До него это имя по праву принадлежало немецкому композитору, автору оперы «Гензель и Гретель», и, когда вскоре наследники классика увидели на афишах имя своего предка, они, естественно, возмутились. Пришлось переиначить произношение фамилии на английский манер, и Хумпердинк превратился в Хампердинка.
Правда, до всемирной славы нужно было еще года два-три подождать. И только когда рано поседевший певец покрасил волосы в радикальный черный цвет, отрастил свои знаменитые бакенбарды и, самое главное, записал песню «Release Me» — он проснулся знаменитым. Диск с песней разошелся тиражом в два миллиона экземпляров в считанные дни, а суперпопулярным в то время «Битлам» пришлось подвинуться с верхних строчек хит-парадов и уступить место Хампердинку на целых шесть недель. Критики называли яркого красавца с мягким баритоном слишком слащавым, но его поклонницам на мнение критиков было наплевать — они забрасывали своего кумира трусиками и лифчиками прямо на сцене, и, сколько бы концертов ни дал Хампердинк в любой стране мира, каждый из них проходил с аншлагом. О его любвеобильности ходили легенды, поговаривали, что у Энгельберта была связь с тремя тысячами женщин.
В гостиной. Фото ASW-agency.com/Antonia STEFFENS/Micah SMITH/Roba Press
«Не принимайте все, что про меня говорят, за чистую монету, делите хотя бы пополам», — шутил потом в интервью певец, который все это время был глубоко и прочно женат.
В начале 70-х Хампердинк вдруг резко поменял имидж: сбрил свои знаменитые бакенбарды и отрастил усы. А всему виной был близкий друг и вечный соперник Элвис Пресли — однажды король рок-н-ролла вышел на сцену с точно такими же бакенбардами, как у Энгельберта. «Ты зачем украл мой образ?!» — возмутился Хампердинк, ворвавшись к нему в гримерку после концерта. «Я подумал — раз они так идут тебе, то и мне пойдут», — ответил Пресли. Потом в одном из фильмов Пресли обыграл ту историю, посмотрев на себя в зеркало и воскликнув: «Нет, это не я, это какой-то Хампердинк!» На отношения друзей этот эпизод никак не повлиял, но бакенбарды вернулись на лицо Энгельберта лишь спустя много лет.
Немного устав от гастролей, в середине 70-х Хампердинк переехал в Лас-Вегас и долгое время выступал в одном из отелей, получая по 200 тысяч долларов за каждый концерт.
Он купил себе роскошный дом, известный в Калифорнии как «Розовый дворец» — по прихоти бывшей владелицы дворца актрисы Джейн Мэнсфилд дом был весь в розовых тонах, стены в ванной комнате обиты мехом, а бассейн сделан в форме сердца. «Я жалею, что неправильно относился тогда к деньгам и многое пустил на ветер», — признавался потом певец. Но даже несмотря на мотовство, а также на то, что его нещадно обирали собственные менеджеры, состояние Хампердинка долгое время вызывало зависть у многих его коллег (в 2000 году один из журналов поставил его на пятое место среди богатейших музыкантов Великобритании, пропустив вперед лишь Маккартни, Элтона Джона и солистов «Роллинг Стоунз»).
В последние годы популярность Хампердинка несколько упала, что, впрочем, не мешает ему давать по 140 концертов в год, записывать и успешно продавать альбомы (на сегодняшний день продано более 150 миллионов копий его дисков).
Несколько раз певец приезжал в Россию, поговаривают даже, что дал тут один закрытый концерт, на который продавалось не больше двух десятков билетов, каждый из которых стоил больше ста тысяч рублей. Сам маэстро это отрицает, но возникновение слухов вполне объяснимо — у Хампердинка тут немало поклонников еще со времен Советского Союза, он был одним из немногих западных артистов, официально признанных по эту сторону «железного занавеса», а на фирме «Мелодия» у него даже вышла пластинка.
Ее заслушивали до дыр, и до сих пор в воспоминаниях многих советских звезд можно прочитать, что они первый раз поцеловались или танцевали самый романтичный в своей жизни танец именно под музыку Хампердинка.
А вот на фестиваль «Новая волна» в Юрмале Хампердинк приехал без всяких тайн и совершенно официально, успев не только дать мини-концерт на одной из самых известных латвийских площадок, в зале «Дзинтари», но и побеседовать с журналом «7 Дней».
— Я никогда не был в Юрмале, да и вообще в Латвии первый раз. Но, как ни странно, о существовании этой страны я знаю еще с детства — в нашей школе в Великобритании учился один мальчик-латыш.
Домашний кинотеатр. Фото ASW-agency.com/Antonia STEFFENS/Micah SMITH/Roba Press
Я его прекрасно запомнил, потому что он был отличным пловцом, лучшим в школе.
— В детстве вы жили в Англии, сейчас у вас два дома. Где вы лучше себя чувствуете — в Англии или в Америке?
— Конечно, дом для меня прежде всего Англия, потому что здесь я вырос и стал тем, кем сейчас являюсь. Но в Америке мне тоже очень комфортно жить, я люблю американцев, мне с ними просто. К тому же мой дом в Лос-Анджелесе мне очень нравится.
— Выглядит он, впрочем, достаточно скромно для человека с вашим уровнем доходов.
— Понимаете, какая история: мне уже давно не нужна вся эта атрибутика богатой жизни.
Не нужно, чтобы в гараже стояло 20 «Роллс-Ройсов», а на крыше дома — вертолет. У меня все это было — и четыре дома, и пять, и настоящий дворец в Лас-Вегасе. Сейчас даже в моем английском доме, где 9 спален и вокруг 25 акров земли, — я чувствую себя не очень уютно. Я не использую все эти спальни, в некоторые из них месяцами не захожу. Ну и зачем тогда они? А в Лос-Анджелесе мне комфортно, дом уютный, маленький, и у меня тут все под рукой. Я живу на вершине холма, вдали от оживленных дорог, под окнами не шныряют туристические автобусы с гидами, которые привычно сообщают: «Посмотрите налево, здесь живет Хампердинк». Когда я сюда приезжаю после тяжелого рабочего дня — расслабляюсь и отдыхаю.
— На стене одной из комнат в вашем доме висит дартс. Вы в него часто играете?
— Это один из самых качественных способов релаксации для меня.
С Элвисом Хампердинк был очень дружен. Фото ASW-agency.com/Antonia STEFFENS/Micah SMITH/Roba Press
Еще я обожаю ездить на мотоцикле и играть в гольф — вот те три занятия, которые держат меня долгие годы в хорошей физической и душевной форме. Ну и еще конечно же семья.
— Признайтесь честно, каково вашей жене с вами живется? Ведь артисты — народ сложный...
— Она уверяет, что отлично. Я познакомился с Патрицией, когда ей было 17 лет, а мне — немногим больше. Она росла вместе со мной и видела все, через что мне пришлось пройти на пути к успеху. И неудачи видела, и удачи, и визжащих девочек, и людей, которые ломают дверь моей гримерки только затем, чтобы сфотографироваться и взять автограф. Естественно, за столько лет, что мы вместе, она привыкла к этому антуражу и больше уже не ревнует меня.
Даже если я сейчас ей позвоню и скажу, что сегодня ночью в дверь моего гостиничного номера опять стучались какие-то молодые девчонки. Но вообще, я подозреваю, что все эти годы был не самым лучшим мужем и ей со мной не всегда было легко. И я очень благодарен Патриции — она прекрасная жена и отличная мать для наших четверых детей.
— У вас большая семья. Вы хотя бы изредка собираетесь все вместе?
— Это очень непросто сделать. У меня три сына и дочка. С одним из сыновей, Скоттом, мы вместе работаем, он мой помощник. С Джейсоном, Брэдли и Луизой видимся реже — они все живут в Штатах. А главное счастье моей жизни составляют сейчас внуки. Я не могу быть с ними строгим, как-то их наказывать — это невозможно, я даже к детям был излишне мягок, а уж внуки просто вьют из меня веревки.
Конечно, иногда приходится грозить им пальцем и говорить: «Не делай этого!» — но крайне редко — они послушные и вообще невероятно замечательные ребята. И именно это — не деньги, не «Роллс-Ройсы» и не дома — то, ради чего стоит жить. И я прошу Бога только об одном: чтобы быть с ними как можно дольше.
Мария Адамчук. Журнал "7 дней". 1 сентября 2010 г.
![](http://stat001.yep.com/counters/2946316.gif?ui=2946316&ci=218&dn=engelbert-russianclub.ru&un=engelbert-russianclub.fosite.ru&lg=ru&visitorid=-1&stid=9&stdb=0&color1=D9A2A2&color2=891825&color3=320309&color4=B72435&color5=FFFFFF&turn_on=on&img=0&"+mlp_r+"&)
